Побег. О гибели цивилизации (повесть)

 Автор: А.Нескрептов 

Нескрептов Александр Викторович, родился в 1952 году в Челябинской области, образование высшее, создал теорию «Единство материального мира». Ещё в 70-х годах выступил против принятой в то время государственной системы управления экономикой. Борьба с власть имущими привела к осуждению А.В.Нескрептова на 4-х летний срок и попытке поместить его в психиатрическую больницу. Нескрептов вынужден был бежать из колонии.

А.В.Нескрептов в повести «Побег или о гибели цивилизации» рассказывает  о перипетиях своей борьбы против мафиозных режимов, начиная с 70-х годов и по 1993 год. Большинство событий, описанных в книге, подлинны. Сегодня автор продолжает борьбу за справедливость. Его трудно застать по домашнему адресу, зато можно встретить в «горячих точках». Вся его сегодняшняя жизнь - борьба.

Мир един в своём  развитии. Высшая форма развития материи - общественное сознание, содержание которого определяется развитием всей материи.

Из заявления Генеральному Прокурору СССР от 26.05.88г.

В 1985 году я приступил к созданию жизненно необходимой нашему народу, годной как руководство к действию теории «Единство материального мира». Летом того же года неизвестные лица, взломав мой кабинет на работе, вскрыли денежный ящик и похитили начало научных разработок теории. Несмотря на то, что сработала сигнализация, преступников задержать не удалось.

В октябре I985 года агенты оперативных служб провели направленную против меня акцию, на основании которой я был осужден на довольно длительный срок  лишения свободы.  Формально объявленный липом, совершившим  уголовное преступление, фактически по содержанию я являлся политическим осужденным.

На протяжении двух с лишним лет моего пребывания в заключении меня беспрестанно преследовали,  требовали отказаться от создания теории. Травля  осуществлялась в основном  руками уголовников.

По "достоинству" оценив проявленные мною мужество и стойкость идейно убежденного человека, спецслужбы решили уничтожить моё сознание в тюрем­ной психиатрической  лечебнице,  разрушив химреактивами психику.  Я вынуж­ден был бежать.

Одиннадцать суток я шёл тайгой по горам и сопкам к людям...

5 мая 1988 года. День побега.

Во второй половине дня я с бензопилой в руках ходил по плотбишу, отыскивая оставленные после сплава вершинки, лес,  и распиливал их на дрова. Когда ими загрузили последнюю машину, дежурный помощник началь­ника колонии отправил меня собираться на этап. Я уже знал, что помеще­ние в психушку неизбежно.

Знал и был готов к побегу - оставалось незаметно уйти из поселка.

У входа в барак болтали двое осужденных, в комнате на кровати сидел Шумейко, наш новый нарядчик (обычно он в это время работал в кабинете замполита). Я стал не спеша собираться, посматривая в окно. Те двое си­дели по-зэковскн на корточках и курили. И Шумейко упорно что-то переби­рал в тумбочке. Стерегут?

Прилег на кровать и прикрыл глаза. Время тянулось мучительно медлен­но, я ждал. Наконец он ушел.

Из приготовленного на этап взял необходимое для перехода через тайгу, одел ватную куртку, болотные, сапоги и вышел. Мне явно везло: около барака никого не было. Через несколько минут шагал по идущей в сопку лесной дороге, изучающе посматривая на раскинувшийся внизу поселок.

Обогнув макушку сопки, спустился в болотную низину, где я успел в течение последних нескольких дней припрятать немного продуктов и теплых вещей. Лес становился реже, подлесок гуще, трава сделалась влажной.

Два тайника нашел сразу. В третьем лежали ватные штаны от "костюма лесовички", которые я хотел приспособить под вешмешок, а в комплекте он мог сойти за спальный мешок. Время было дорого, но я упорно продолжал поиски, пока не нашел последний тайник.

Миновав небольшую гать, продрался сквозь кусты и вышел к мелкой ре­чушке, вдоль которой тянулась старая дорога на заброшенный зимник. Солнце уже садилось, и я решил идти тайгой. Стараясь не оставлять следов, пересек дорогу, и по мелководью дошел до ручья, впадавшего в речку с сопки. Тяжело груженный,по каменистому дну узкого ручья начал подъем.

Когда я уже выдохся,  в висках стучало, пот заливал глаза,- раздался выстрел. С усилием переставляя непослушные ноги, подналег, подстегивал непрекращающийся лай собак. Наконец ручей распался на два и сошел на нет. Я перевел дух, смахнул пот. Ситуация неприятная: если собаки взяли след, то меня все равно поймают, потому что с такой поклажей и обессиленный далеко.не уйдешь, а бросить её нельзя, тогда уж точно пропадешь.

***

В школе я отдавал предпочтение математике и физике, участвовал в олимпиадах, имел как принято говорить, математические способности. При по­ступлении в технический вуз в 1970 году сдал экзамены по профилирующим дисциплинам на "отлично".

Свердловский институт народного хозяйства, в который я поступил в 1974 году на торгово-экономический факультет, считается вузом гуманитарного направления. Больше уделяется внимания социально-экономическим на­укам, их изучают шире и глубже. Кроме обязательных и для технических вузов общественных дисциплин мы проходили, например, историю экономических учений, статистику и т.д., не считая спецпредметов. Отводилось в полтора раза больше часов на историю партии, политэкономию, философию.

Точным наукам присуща логическая законченность. Иначе и быть не может. Если исходить из ложных положений, или в расчеты закрадется ошибка, то это быстро обнаружится: машина не поедет, ракета пролетит мимо... Яблоко падает вниз,   обратного утверждать никто не посмеет.

В обществе тоже действуют определенные законы,  социальные науки их выявляют и изучают. Эти законы имеют характер тенденций, проявляют себя всегда, но их действие можно заметить не сразу. Кроме того, умело опе­рируя одними и теми же фактами и событиями, рассматривая их предвзято, можно прийти к разным выводам, порой взаимоисключающим друг друга. По­скольку действие социально-экономических законов неявное, подспудное, то эти теории могут длительное время сосуществовать, быть «неопровержи­мыми». Наиболее яркий тому пример - идеологии двух противостоящих мировых систем. Мало того, при необъективном подходе в нашей стране можно легко применить несуществующие, оторванные от реальной жизни законы, потому что у нас при решении экономических вопросов стратегического масштаба руководствуются принципом «политика определяет экономику».

Например, проводимая правительством политика цен ведет к подавлению производительных сил базовых отраслей, приватизация имеет криминальный характер,  инфляция приведет к краху финансовой системы со всеми вытекающими отсюда разрушительными последствиями и т.д.

Проведение неправильной экономической политики зависит как от необъ­ективного подхода, так и от поверхностного рассмотрения фактов и явлений недостаточно подготовленными людьми. Выводы напрашиваются сами: или мы имеем дело с преступным сговором за спиной народа, или руководители государственного масштаба подготовлены слабо, экономической науки у нас нет, а существующую теорию опасно принимать как руководство к действию в современной жизни.

Тогда я был молодым студентом и ещё не понимал всего этого. Но при более глубоком изучении преподаваемых нам общественных дисциплин выяв­лялись различные несоответствия, а иногда и противоречия.

Вставали требующие разрешения вопросы.

***

Смеркалось. Лай стал удаляться и вскоре затих. Вынужденные поиски припасов хорошенько-запутали следы; помогла вода,  благо весной её здесь много. Наступала темнота. В итоге я свободен,  а свобода в моем положении - это жизнь.

Я лежал под голыми берёзками,  высокая ломкая трава шуршала под поры­вами ветра. Месяц назад, в начале апреля, в поселок приезжала «медицин­ская комиссия». Из леса - мы работали тогда на зимнике - нас вывезли без обычной задержки. Вспомнил, что в тот день,  сидя на пне под ласкаю­щими лучами весеннего солнца, написал первое следствие теории. Вечером в медпункте колонии женщина-врач задала мне несколько вопросов, по кото­рым я догадался, что передо мной психиатр. Подал ей тетрадь, которую часто брал с собой в лес. Она прочитала и вышла - объявили перерыв. Видимо знакомились с моей тетрадочкой.

Затем состоялся серьезный разговор. Она не могла не понимать, что перед ней психически здоровый человек, понимала, также, что записи имеют научный характер, и все же последовал вердикт: достаточно одного росчерка пера и меня увезут в тюремную психбольницу. А там...

"Спасибо за предупреждение, - подумал я. - Кто предупрежден, тот вооружён. А запугать вам меня не удастся, в сделки с совестью я не всту­паю".

***

Из заявления Генеральному Прокурору СССР Рекункову от 23.03.88 г.

...Чем дальше я исследую предшествующие и последующие совершённому преступлению события, тем всё больше убеждаюсь, что оно имеет политичес­кую окраску. Форма не отражает его содержания: оно направлено против чести и достоинства человека. Цель его совершения - скомпрометировать носителя идей, которые являются жизненно необходимой потребностью нашего народа. Кроме того и до,  а особенно после моего осуждения на меня оказа­ли носящее репрессивный характер давление. Была разработана и приведена в действие целая система мер, преследующая цель: обезличить меня, слить с массой заключённых, сделать в конпе концов из меня уголовника. Любое проявление мысли и индивидуальности беспощадно подавлялось. Меня поста­вили на грань сумасшествия и довели до физического истощения.

***

г. Свердловск, I975 год.

Недоразумения и неприятности начинаются с вопросов. Ты ищешь выход из логического тупика,  в который       заводят неувязки и отсутствие стройности в общественных дисциплинах,  задаёшь вопрос преподавателю, который должен знать свой предмет, уметь и иметь,по твоему мнению, возможность исчерпывающе ответить на него. По тем или иным соображениям считаешь, что спрашивать можно и нужно открыто.

Итак вопрос задан. Опираясь на официальную науку, на него чаще всего ответить нелегко. Студенты начинают, думать над ним, многих и возбуждает и настораживает его нестандартность и, как правило, всем интересно, что будет дальше. Преподаватель находится в затруднительном положении: с одной стороны ответить прямо при всех он не может, с другой стороны неточный и путаный ответ ни ему, ни присутствующим ничего хорошего не даст. Возникает недоверие к преподавателю, к изучаемому предмету, падает тень на всю систему в целом, так как дисциплины общественные. В об­щем-то в таких ситуациях ты не думаешь, что можешь нанести какой-либо вред существующему порядку, настолько он кажется незыблемым, - хочется разрешить появившиеся сомнения.

Например, на семинаре по истории партии я спросил, почему у нас нет второй партии. Вопрос, казалось бы, безобидный, в противоречие со старой, действующей тогда конституцией не вступал. С другой стороны, двухпартий­ная система имеет ряд преимуществ, как впрочем и многопартийная, почему бы не обсудить их положительные и отрицательные стороны. Ответ последо­вал неожиданно грубый:  вот и создавай вторую партию.

***

В сумерках пересёк пологую макушку сопки. Около ложбинки, заполненной водой со льдом, под разлапистой пихтой устроился на ночь. Из предосторожности костёр разводить не стал.

ДЕНЬ второй. В покрытых тайгой сопках найти скрывающегося человека очень трудно. Засечь его местонахождение можно с воздуха днем по дыму, ночью по огню костра. Перехватывать беглеца лучше по предполагаемому направлению вдоль дорог и ручьёв по распадкам.

Я старался идти верховьями,  забирался повыше в сопки. Снег там раста­ял ешё не весь, местами стояла, сочилась и ручейками стекала вода, сы­рость начиналась на склонах сопки при спуске. Ближе к полудню,  выбрав посуше хворост, разжёг небольшой костёр.

Пролетел вертолёт. Едва заметный сизоватый дымок мог демаскировать меня, поэтому я на всякий случай изменил направление: взял западнее. Часа через три слева послышался лай собак, круто свернул вправо и пересёк два протекавших в неглубоких распадках ручья. Небо затянуло тучами, повалил мокрыми хлопьями снег. Через некоторое время я весьма смутно представлял,  где нахожусь и куда идти - ни карты ни компаса у меня не было.

Мутная пелена ненастья расступилась внезапно: на противоположном берегу небольшой, но глухо урчавшей речки стоял полуразрушенный балок, ниж­ний венец которого омывался водой. Затаившись, наблюдал минут двадцать, затем по стволу поваленного с обрубленными сучьями дерева перешёл на ту сторону. Сруб был ещё крепок, но без крыши. Я побрёл в сопки.

Снег переходил в мелкий, противно моросящий дождь. В седловине между сопок соорудил шатёр из пихтовых лап. Почти всю ночь сушил намокшую и разбухшую от всепроникающей влаги одежду над огнём чадящего костра.

День третий. Утром ярко светило солнце, искрился свежий снег. На ходу согреваясь, спускался вниз. Лес становился все выше и гуще, под ногами шуршала прошлогодняя сухая трава, хрустел валежник. Где-то в глубине чащи раздавался приглушённый рокот.

Я взобрался на могучий кедр и осмотрелся.

Сильное впечатление производил раскатистый гул настоящей горной реки, которую под прямым углом пересекала дорога с глубокими, безобразными колеями, с околками асфальтового покрытия в посёлке. Вырисовывались грязно-белые фронтоны домов, ржавые фермы моста, охрана в пятнистом камуфляже.  «Интересно, кто я для них, беглый каторожник или опасный боль­ной? Наверняка им что-нибудь наплели про меня, - размышлял я. - По мос­ту не пройти, и вплавь такую реку не осилить.»

Сложившиеся обстоятельства определили мне направление: на север, где-то там Междуреченск. Ориентироваться помогало солнне и склоны сопок, южная сторона которых была без снега. Переходить с сопки на сопку ста­рался по седловинам, минуя распадки с ручьями.

Тяжелая кладь, бесконечные подъемы и. спуски изрядно вымотали меня,, поэтому преградившую путь глубокую падь обходить не хотелось. Кроме того, запас продуктов ограничен, надо бьло поторапливаться. Присмотрев сверху удобное для перехода место, решил рискнуть.

Крутой с обрывами спуск закончился занесённым снегом ручьём. Громкие гортанные команды взорвали тишину дикого,  запущенного края земли. Метрах в сорока впереди кто-то приземистый и тёмный, с автоматом в руках, при­гнувшись, бежал ко мне. Дремучие инстинкты проснулись во мне. Перемахнув через ручей, я оказался напротив жуткого и опасного животного. Секунды стали длинными,  оно ещё не поняло, что ошиблось в выборе, оно привыкло иметь дело с другой, беззащитной, дичью, - удар сапогом в пах заставил его завалиться на бок.

Ощущение реальности исчезло; позади гулко топали,  трещали автоматные очереди - я уходил в сопку. Сберегая силы, поднимался все выше и выше, тайга надёжно укрыла меня.

Солнце уже садилось, когда я достиг вершины. Осмотрелся: слева грохотала бурная Мрассу, с востока и с севера сопку подковой огибала речка. Похоже на западню.

***

г.Свердловск, I976 год.

Часто приходилось слышать шаблонные ответы или реплики-штампы. Если какие-либо данные начинаешь сравнивать с зарубежными, то можно бьшо услышать: вот и поезжай за границу. Как-то один из студентов не выдержал и спросил, а почему он куда-то должен ехать, если родился и вырос здесь. Продолжив эту мысль, можно прийти к выводу, что нужно разобраться, кто и куда должен ехать.

На семинаре по политэкономии я изложил своё мнение, к которому пришёл, сопоставляя динамику развития нашей экономики, а именно: если не принять радикальных мер, то темпы прироста производства лет через десять сойдут на нет, и мы войдём в глубочайший экономический кризис, что, как показало время и произошло. Но это был 1976 год,  тогда никто не хотел предполагать подобное и верить мне. Хотя неуклонное падение индексов, низкая производительность труда уже тогда не могли не броситься в глаза трезво­мыслящего человека.

Мою деятельность, мягко говоря, не приветствовал. Не могу обвинять преподавателей, одни понимали и сочувствовали, может быть втайне одобря­ли мои действия, другие слепо верили пропаганде или были ремесленника­ми в науке, но нам не давали возможности глубоко изучать закономерности развития общества, навязывали оторванные от реальной жизни схемы. Из стен вузов выходили липовые специалисты:  экономистов у нас не выпускали, выпускали "статистов". Нет сейчас опытных, достаточно подготовленнных теоретически работников,  свободно ориентирующихся в нашей экономике. Это одна из существенных причин длительной полосы застоя и все углубляющего­ся общего кризиса в нашей стране.

***

День четвёртый. Передо мной раскинулась великолепная горная страна. В лучах восходящего солнца белели снеговые вершины гор, к которым под­ступала подернутая голубоватой дымкой тайга.

Хотелось жить. Положение осложнилось, надо было уходить в Красноярскии край и постараться побыстрее выйти к железной дороге. Впадавшую в Мрассу речку решил пересечь выше по течению в северо-восточном направле­нии.

Осторожно шел с понижением, внимательно осматривая видимый участок пути. На половине спуска заметил человека, поднимавшегося параллельно в сотне шагов от низкорослого, но плотного пихтовника, где я, присев,  за­таился. Минут через двадцать продолжил спуск, и вскоре вышел к крутому берегу реки.

На той стороне ходили люди, насчитал четверых. В самом широком месте стояли коровы, возможно, здесь брод; я ждал. Солнце поднялось довольно высоко, когда подъехала бортовая машина и всех увезла; вероятно,  они решили, что уровень воды в реке уже достаточно высок, и она для меня непреодолима.

Расправив голенища болотных сапог, вошел в мутную воду. Река несла с юга
полусгнившие стволы, какие-то корявые деревья. Когда до противоположного берега оставалось всего несколько метров дно резко пошло на понижение. Сильное течение сбивало с ног; я понял, что стремнину мне не перейти, но не мог повернуть назад. Ещё шаг и бурный поток подхватил меня и понёс. Тугая ледяная струя била в лицо,  все вокруг тряслось и вздрагивало, дыхание перехватило. Я погрузился с головой, вынырнул и попытался плыть к берегу, изо всех сил работая pyками и ногами. Меня переворачивало и швыряло, сапоги мешали, но ватная куртка держала пока не плаву. Плыть было очень тяжело, поэтому обрадовался, когда под ногами почувствовал дно. На четвереньках,  обессиленный,  выкарабкался на отмель и,  по­шатываясь,  все быстрее и быстрее пошел прочь.

Сбросив сапоги и мокрые ватники, переобувшись в кеды, шёл налегке. Гряда гор на северо-востоке являлась отличным ориентиром, помогала идти по прямой. Пересеченная местность без крутых снеговых сопок значительно облегчила мне путь. Над тайгой стоял рокот многочисленных ручейков, солнце припекало, было жарко как летом. Я быстро удалялся от места переправы. Гряда приближалась.

Becь вечер поднимался на сопку. Под ногами уже похрустывал ледок под снегом, по я все шёл, не мог остановиться, пока не достиг вершины. Заострённая цепь поросших мхом камней рассекала её макушку. Покрытая дикой тайгой, она казалась надёжным убежищем. Возле, упавшего дерева развёл костёр, приготовил полусгнивших сучьев, чтобы можно было быстро прикрыть огонь сверху.

***

Галич, 1978 год.

После окончания института меня распределили в УPC Костромской области. И начал я работать заместителем начальника ОРСа Галического. леспромхоза. Приобретённые в вузе знания в моей деятельности оказались малопригодными. Между теоретической подготовкой и практической работой лежала пропасть. Два месяца я не мог разобраться, что вокруг меня происходит, ОРС был одним кз отстающих в области. Чтобы поправить положение, надо было действовать в обход всех теорий.

На первый взгляд все необходимые условия для организации нормальной работы и выполнения плана были: и товарное покрытие, и транспорт (при острой необходимости помогал леспромхоз), и люди от работы не отказывались. Но проведённый анализ показал, что даже при идеально чёткой организации работы предприятия план будет постоянно находиться под угрозой срыва. Причина такого положения была ясна: товарная масса лишь суммарно перекрывала план товарооборота, выбросив из неё ненужный покупателю товар,  обнажался дефицит товарного покрытия.

Объясняю популярно: товары были на складах ОРСа и на базах УРСа, у предприятий-поставщиков;  одних ровно столько, сколько требуется, других больше, чем нужно, что нередко во много раз превышало существующую в них потребность; немало было никому не нужных товаров. Нам предлагали, а ино­гда под нажимом заставляли брать то,что мы заведомо не могли реализо­вать в ближайшее время,  или вообще не могли продать. Затем он годами, занимая место, лежал, портился, его уценяли и в конце концов списывали и выбрасывали.

Промышленные предприятия производили продукцию согласно установленному плану, их мало интересовало, нужна ли она обществу. С них спрашивали план, который не в состоянии учесть изменения, колебания спроса. Ну а коли продукция изготовлена, не уничтожать же её, давайте попробуем продать. Торговля вынуждена брать.Вынуждает система ,заставляют нас брать конкретные люди. Но мы то не можем принудить покупателя приобретать бесполезные для него товары. Торговля оказалась в клещах между неповоротли­вой плановой машиной производства и свободой выбора потребителя.

Итак, товарное покрытие мнимое, чтобы оно стало реальным, нужен товар,  пользуюшийся спросом, а ещё лучше дефицитный товар (повышенного спроса). Где его взять? Я товар не произвожу,  его производит промышленность и сельское хозяйство, но недостаточно по независящим от нас причинам. Логи­ка подсказывала единственно возможный при существующем порядке выход. Во-первых, искать товар, пользующийся у нас спросом,  там,  где его избы­ток - это Москва. Во-вторых, распределяют товары живые, с присущими им слабостями и недостатками люди, надо стремиться к тому, чтобы их маленькие интересы совпадали с немалыми потребностями нашего района.

***

Из заявления Генеральному Прокурору СССР Рекункову от 23.03.88г.

...По мере своего развития я постепенно втягивался и попал в тугой узел переплетения противоречивых, жизненно важных социальных процессов, подспудно протекающих в нашем обществе. В настоящее время я продолжаю отбывать третий год срока наказания за несовершённые мною преступления.

Оперативные службы МВД имеют в лагерях многочисленную и широко раз­ветвленную сеть осведомителей и активной агентуры.. Они прекрасно знают условия производства на различных участках, а также складывающийся морально-психологический климат в тех или иных подразделениях ИТК. Изучив до тонкостей физические и психические данные человека,  в том числе его интелект, характер,  привычки и т.д., - оперативные работники помещают его в различные условия производства и быта,  вынуждают вступать в разно­образные отношения с определённым контингентом осужденных..

Как правило, человек,  впервые попадая в тюрьму, ИТК, не знает условностей и сложившихся традиций в данной среде, eму можно серьезно осложнить его существование. Кроме того,  спецслужбы имеют возможность через своих агентов искусно создавать невыносимый психологический климат, конфликтные ситуации, можно спровоцировать человека на влекущие тяжёлые последствия действия. Имеется реальная возможность уничтожить человека, довести его до сумасшествия.

***

День пятый. Сон был неглубок и тревожен. Это был даже не сон,  а какое-то забытьё. Мешали нелепые звуки,  они врывались в сознание откуда-то издалека, заставляли напрягаться... Отчётливо слышал щелчок захлопнувшейся дверцы машины. Я проснулся, долго приходил в себя, и, успокоившись, снова бредил: метрах в пятидесяти от моего угасающего костра яркий сноп света, ровно освещённые ветви деревьев, лишь небо по-прежнему фосфоресцировало звёздами.

Утром забрался на каменную гряду, никаких признаков жизни не обнаружил: на сколько хватало глаз простиралась бескрайняя дикая тайга. Северо-восточная сторона сопок была покрыта снегом.

Вниз спускался часа четыре. Сначала частенько скатывался по плотному насту. Потом снег стал сырым и рыхлым, попадая в кеды,  таял, мёрзли но­ги. На кеды натянул капроновые носки,  заправил в них штанины джинсов, но всё равно по глубокому снегу идти было тяжело.

Вскоре увидел лосиный след, пошёл по нему. Пробиваясь из-под снега, зажурчал ручеёк. Шаг лося увеличивался,  он переходил на бег,  затем мчался громадными прыжками. В цепочку его следов вплелись медвежьи,  болшие, с дырочками от когтей. По медвежьим следам идти стало легче,  он, не проваливался. Однако,  опасливо оглядываясь на крутые склоны пади, сам перешёл на бег.

Звериный помёт, лёжки,  следы мне уже не раз попадались, но моё внимание было приковано к охотившимся за мной людям, мне от них точно не приходилось ожидать ничего хорошего. Теперь, когда я ушёл от погони, угроза стать жертвой хищников приобретала реальность: медведь-шатун ве­сной очень опасен,  а, я без оружия.

Снег кончился. Развёл костер, и немного обсушится. Далёкий гул самолёта поднял меня, аккуратно залил огонь, и пошёл дальше, вниз по течению. Ближе к вечеру ручей, полноводный и шумный,  влился в небольшую, но глубокую речку, преградившую путь. Тот берег звал и манил, а я продирался по бурелому,  заросшему кустарником,  вдолъ узкой полоски воды. Наконец, по мелководью перешёл на забитый плавником островок. За вторым,  более глубоким рукавом реки, проходила накатанная дорога.

День шестой. Едва засерело, перешёл помелевшую речку. Прошёлся по дороге, и с восходом солнца полез на крутую сопку, цепляясь за сухую прошлогоднюю траву. По дороге изредка проезжали машины, я замирал без движения или прятался за камнями и редкими деревьями.

Весь день шёл на север, северо-восток. Часто встречались вырубки, поваленный и брошенный лес. Во всей неприкрытой наготе открывалась неприглядная картина беспощадного уничтожения тайги.

Вечером вышел на чей-то зимник. Расположился на оставленной ходке хлыстов и в последний раз приготовил ужин: продукты кончились.

***

Галич, 1979 год.

Гружёные продуктами КАМАЗы я гнал из Москвы в Галич. Товарооборот рос. По планово-экономическим показателям I квартала 1979 года ОРС Галичского леспромхоза вышел в передовые по РСФСР и был выдвинут на Всесоюз­ный конкурс победителей соцсоревнования.

Никаких нарушений не было, всё укладывалось в рамки существующих положений. По известным соображениям население Москвы обслуживалось на относительно высоком уровне. Товарный запас столичных торговых предприятий должен гарантировать бесперебойную продажу покупателям продуктов, которые имеют определенный срок реализапии и при хранении теряют свои потребительные свойства.. То, что уже не годилось в столице, у нас шло нарасхват. Меня достаточно было вовремя проинформировать, а дальше оперативность решала успех дела.

Также организация торговли в ОРСе заметно улучшилась, более полно удовлетворялся спрос населения и,  в первую очередь,  рабочих леспромхоза. Тем не менее морального удовлетворения от своей деятельности я не получал. Решающим фактором в достижении высоких результатов являлось мое вмешательство в процесс перераспределения, а от перестановки мест слагаемых сумма не меняется.

***

 Приложение I

Прокурору Ленинского р-на г. Челябинска мл..советнику юстиции Замотаеву А.Б. от Нескрептова Александра Викторовича, I952 г. рожд., проживающего по адресу: г. Челябинск, ул. Дзержинского,  дом 121, кв.43, тел.51-52-47

З а я в л е н и е

Я устраивался на работу в ПОЗиО и 18 декабря должен был приступить к
исполнению своих обязанностей, но в самый последний момент  зам. начальника ОК Гавритухин Г.П.  отказал                        мне в приеме на работу, мотивируя отказ администрации объединения  следующим :

1. Внесённая мною в октябре 1989 г. альтернативная запись в трудовую книжку незаконна и не соответствует действительности, с чем я не согласен.

2. За два года пребывания в сырых камерах у меня ухудшилось здоровье.

18 октября 1989г., в день моего последнего ареста, я прошёл медкомиссию - здоровье у меня было отменное /справку прилагаю/. Кто ответит за неза­конное содержание меня под стражей в непригодных, битком набитых камерах? Кто ответит за нанесенный непоправимый ущерб моему здоровью?

И второе,  точнее первое.

Исходя из копии приговора Междуреченского горнарсуда, я действительно бежал 5 мая 1988 года в день отправки меня в психбольницу, и в течение почти полутора лет находился на нелегальном положении, скрываясь от расправы, так как преступники в советской психиатрии до сих пор не наказаны, и нет никакой гарантии, что они не прекратили свою преступную деятельность по указке неразрушенных ещё мафиозных структур государства, КГБ, и т.д. Также существует созданная мною научная теория, которая никем не опровергнута, и наоборот, подтверждается жизнью.

И, наконец, внесенная много запись не зачеркивает предыдуших, свиде­тельствующих о моей вполне нормальной трудовой деятельности, как и не может быть основанием для отказа в приёме на работу.

Прошу разобраться и решить поставленные мною вопросы.

20.12.91 г.

***

День седьмой. С рассветом пошёл по подмороженной ночью дороге, идущей с зимника;  её часто заливало водой, поэтому перешёл по каким-то жёрдочкам речку и пошёл в горы. Часа через два прибился к другой речушке. По направлению она совпадала, но на том берегу проходила лесная дорога, по которой идти было бы значительно легче, а главное быстрее.

Переправился неудачно. Дошёл до середины речки по упавшему в воду стволу дерева и прыгнул: я понимал, что окажусь в стремительном ледяном потоке, но время терять уже не мог. Уцепившись за свисающие ветви кустов, выбрался мокрым по пояс, Быстренько у костра согрелся и продолжил путь.

Ближе к вечеру вышел к закрытой на замок сторожке. Часа через три, в сумерках, у забитого лесом плотбища на старом костровище разжег огонь и, голодный, дремал до утра.

День восьмой. Утром пересек плотбище - дальше дороги не было. Прошёл через две небольшие сопки, и начался беспрестанный подъём. Вскоре шёл по снегу.

Невысокие холмы, поросшие низкорослой растительностью, окру­жали меня; солнце неопределённо перемещалось вдоль ломаной линии горизонта. Я находился на водоразделе, но не мог сориентироваться. Белое безмолвие воздействовало угнетающе.

Заметил уходившие с повышением небольшие следы парнокопытного живот­ного,  пошёл по ним. Перевалил пару холмов - передо мной открылась совершенно иная горная страна.

По пологому спуску вдоль пробивавшегося среди снега ручья шел до захода солнца. На крутом берегу среди камней и невысокого пихтовника развёл костёр. Спал урывками, прислушиваясь к ночной тишине: железной дороги слышно не было.

День девятый. Оказалось, что не успел засветло дойти совсем немного, метров триста-четыреста, до заброшенного,  заметённого снегом зимовья.

Идти становилось все тяжелее, наст уже не выдерживал меня. Шерстяные носки превратились в лохмотья;  кровь не грела коченевшие ноги, приходи­лось останавливаться и согревать их над огнём. Через три-четыре останов­ки я понял, что так мне отсюда не выбраться никогда. Разорвал рубах